Украинские феминистки глазами Запада

Чандра Талпаде Моханти

Когда курдские феминистки бросают вызов западным феминисткам-пацифисткам

Несколько ученых-феминисток (Дирик, Танк, Шимшек и Йонгерден и др.) осудили ориенталистское увлечение западных СМИ курдскими женщинами-борцами. Эти авторы показывают, как западные СМИ изображают курдских женщин символами западного освобождения на Востоке, который, в свою очередь, изображается как варварский. Цель и результат этого западноцентричного портрета — заставить замолчать курдских женщин, чьи политические идеи никогда не транслируются. И на то есть веская причина, потому что, если бы эти идеи были услышаны, нарратив, распространяемый западными СМИ, был бы оспорено и обесценен.

Курдская феминистка Дилар Дирик также поставила под вопрос роль западного феминизма в этой ориенталистской дискурсивной конструкции курдских женщин-бойцов:

В статье «Феминистский пацифизм или пассивизм?» она осуждает неспособность наивного пацифистского феминизма различать насилие как угнетение и насилие как акт сопротивления или самообороны:

Действительно, мне кажется, что опыт курдских феминисток бросает вызов — по крайней мере, частично — канонической феминистской антимилитаристской теории. Феминистский антимилитаризм возник из опыта многих женщин и феминистских активисток в самых разных движениях за мир по всему миру. Однако феминистский антимилитаризм не может игнорировать опыт тех женщин и феминисток, которые выступают за вооруженную борьбу. Когда этот опыт бросает вызов феминистской антимилитаристской теоретической структуре, эта структура должна быть обновлена этим опытом. Речь идет не о том, чтобы свести на нет вклад антимилитаристского феминизма, а скорее о том, чтобы обогатить его новым опытом, полученным с разных позиций.

В 2015 году одна из ведущих мыслительниц феминистского антимилитаризма Синтия Кокберн взяла интервью у двух антимилитаристских феминисток, членов Международной женской лиги за мир и свободу (WILPF), живших при нацизме. Она столкнула их с тем, что она называет «пацифистской дилеммой», спросив их, предложат ли они курдским женщинам-бойцам сложить оружие во имя пацифизма. Собеседницы ответили:

Я разделяю с этими женщинами следующие идеи:

наша роль за пределами зоны боевых действий заключается в поддержке, а не в осуждении женщин и борцов-феминисток;
мы всегда должны прислушиваться к тому, что говорят заинтересованные люди;
поддержка женщин во всем мире в их борьбе, включая военную борьбу, не является несовместимой с борьбой, в более широком и долгосрочном контексте, за демилитаризацию мира.

Могут ли высказаться украинские феминистки?

Недавно у меня состоялся разговор с украинской феминисткой, которая долгое время занималась феминистским активизмом и сейчас является беженкой в одной из западноевропейских стран. Она сказала мне, что ей сложно открыто говорить о политических, и особенно гендерных, проблемах, существующих в Украине, потому что у нее сложилось впечатление, что поддержка западных феминисток и левых носит условный характер. По их мнению, украинское общество должно быть совершенным — и, следовательно, свободным от противоречий, — чтобы заслужить полное право бороться против российского вторжения.

Столкнувшись с этим запретом Запада, она, как и многие другие женщины, чувствует себя обязанной выбирать между высказыванием по гендерным вопросам в Украине и поиском поддержки украинского сопротивления у левых и феминисток по всему миру. Действительно, феминистские предписания, которые заставляют женщин выбирать между феминизмом и другими их видами борьбы, часто приводят к тому, что женщины отдаляются от феминизма. Это повторяющаяся проблема западного феминизма, на которую неоднократно указывали контргегемонистские феминистки.

Тем не менее, феминистский анализ и активизм остаются необходимыми в Украине, как и везде. В феминистском Коллективе Европейской сети солидарности с Украиной я имею удовольствие работать с феминистками, вовлеченными в горизонтальные движения в Украине. Они сообщают, что большая часть украинского общества, в том числе многие украинские женщины, либо не замечают, либо с подозрением относятся к феминизму, и эта ситуация ухудшилась с войной. Феминистские горизонтальные инициативы сталкиваются с финансовыми трудностями, а также с враждебностью арендодателей, когда пытаются найти место для осуществления активизма. Виктория Пигуль, украинская феминистка-антикапиталистка, опираясь на несколько свидетельств украинских женщин и детей, рассказала о многочисленных формах насилия, от которого они страдают. Как уже широко известно, за последние несколько недель многие женщины и дети подверглись жестокому обращению и изнасилованию со стороны российских солдат. Многие из них беспомощны. Многие из них спасаются от войны, бежав в Польшу, не зная, что аборты в Польше (в отличие от Украины) запрещены законом. В Польше они часто подвергаются новым видам жестокого обращения со стороны мужчин. В этом контексте феминистский активизм в Украине сейчас важен как никогда.

Олена Любченко недавно опубликовала очень подробный анализ, в котором показывает, как милитаризация Украины в последние годы была связана с мерами жесткой экономии, которые переложили бремя сопротивления российской агрессии на женщин на уровне домашних хозяйств, в то же время подготавливая государство к крайне неравноправному процессу «евроатлантической» интеграции:

Точно так же, как Дилар Дирик осудила инструментализацию курдских женщин-борцов в западных СМИ, Олена Любченко осуждает в этой статье инструментализацию украинского сопротивления в западных СМИ и институциональных дискурсах, которые изображают украинцев героями, ведущими войну «за Европу»**. В этом контексте, продолжая критику Дилар Дирик, представляется важным поставить под вопрос роль западного феминизма (и, в более широком смысле, западных левых) в этой инструментализации.

Транснациональный пацифистский феминистский манифест был подписан несколько недель назад 150 видными феминистками из Европы и Америки, среди подписавших его не было ни одной украинской или постсоветской европейской феминистки. Более того, некоторые западные феминистки, близкие к украинским феминисткам, отказались его подписывать. Этот манифест воспроизводит господствующий геополитический подход, согласно которому великие империалистические державы являются единственными действующими лицами истории. Таким образом, он игнорирует многомерную реальность и взаимодействие множества акторов, подчеркиваемое феминистской критикой геополитики. Он сводит войну Путина против Украины к простому межимпериалистическому конфликту, тем самым стирая свободу действий всех украинцев. Украинцам посвящена только одна строчка из более чем тридцати:

Это хороший пример того, как одним предложением можно свести 44 миллиона человек к клише пассивной жертвы, которая снова нуждается в спасении со стороны Запада. Украинцы, женщины и мужчины, которые активно и с оружием в руках сопротивляются навязанной им агрессии, не представляют интереса для западных пацифистских феминисток, так же как они не представляют интереса для их западных друзей мужчин-левых. Похоже, что украинцы заслуживают нашей солидарности как жертвы, но не как бойцы сопротивления. Это карикатурное изображение украинцев как пассивных жертв НАТО или европейской инструментализации похоже на то, как западные СМИ изображают украинцев как «европейских героев». Оба дискурса стирают политические голоса и волю украинцев. На самом деле многие украинские мужчины и женщины полны решимости сопротивляться, в том числе путем вооруженной борьбы. Эта решимость не навязана им Зеленским или НАТО, как показывает серьёзная вовлечённость в сопротивление всех секторов украинского общества.

Хотя позиции западных феминисток и левых по таким вопросам, как поставки оружия, вряд ли окажут влияние на решения западных политиков, они реально влияют на украинских феминисток и левых. Действительно, отказ от помощи украинскому сопротивлению, а в некоторых случаях — противодействие ему, приводит к ослаблению наших украинских товарищей в сопротивлении и подрыву их способности продвигать освободительный политический проект для всего народа Украины.

За диалогическую интернационалистскую феминистскую практику

Украинское сопротивление далеко от совершенства и не лишено противоречий. Его раздирают классовые, гендерные и расовые конфликты, как и все наши общества. Украинские женщины переживают войну, агрессию, пытки и массовые изнасилования со стороны российских солдат, а также продолжают страдать от насилия, которому они подвергались до войны, со стороны украинских мужчин и государства. Кроме того, военный контекст усиливает государственный авторитаризм, а также разделение труда по половому признаку (такие вещи, как воинская повинность только мужчин, перевод женщин на работу по социальному воспроизводству и т. д.).

Укрепление гендерных отношений дает мужчинам и государству власть над женщинами, в то время как те, в свою очередь, лишаются прав и возможностей и становятся более уязвимыми и подверженными всем видам насилия. В этом контексте антикапиталистические феминистки, оказавшиеся в этой сложной многомерной реальности, борются вместе со своими соотечественниками-украинцами против российского захватчика, в то же время продолжая бороться против части своих соотечественников-украинцев: против неолиберальной политики правительства и нападок работодателей, против сексистского, расистского или лгбтфобного насилия и т. д.

Борьба одновременно «за и против» может быть непонятна лишь меньшинству людей, которые имеют привилегию иметь только одного врага или сражаться только на одном фронте. Контргегемонистские феминистки учат нас, что позиционность занимает центральное место в любой феминистской политике. Возьмем только один пример: Combahee River Collective, одна из самых важных феминистских групп чернокожих лесбиянок в истории феминизма, отвергла лесбийский сепаратизм как аналитически и стратегически неэффективный для чернокожих женщин, которые не могут позволить себе роскошь отделиться от чернокожих мужчин в их общей борьбе против расизма. Барбара Смит заходит так далеко, что говорит:

Иногда мы думаем о сепаратизме как о политике без практики

В нынешних условиях вполне закономерно, что российские феминистки заявляют о пацифизме и категорически отмежевываются от Путина, от войны, которую он ведет, и от той части российского общества, которая поддерживает эту войну. В своем антивоенном манифесте (Манифест Феминистского Антивоенного Сопротивления, – прим. переводчицы) российские пацифистские феминистки характеризуют войну как агрессивную войну, а Путина — как единственного ответственного за неё. Таким образом, эта пацифистская позиция российских феминисток вполне совместима с поддержкой вооруженного сопротивления в Украине. С другой стороны, многим украинским феминисткам казалось бы невозможным отмежеваться от своего собственного сообщества (каким бы сексистским оно ни было), хотя бы ради выживания. Тем не менее, в то же время у украинских феминисток нет другого выбора, кроме как продолжать вести феминистскую борьбу в своем собственном обществе, если они не хотят дальнейшего усиления гендера/сексизма. В то время как лесбийский сепаратизм был привилегией тех, кто испытывал угнетение только по признаку пола и сексуальности, абстрактный пацифизм — это привилегия тех, кто не живет под обстрелами и не чувствует необходимости браться за оружие, чтобы защитить себя. Заниматься феминистской политикой вдали от поля боя так же просто, как и бесплодно.

Интернационалистская феминистская политика должна учитывать голоса заинтересованных людей. Любая феминистская политика, проводимая без этих голосов, в конечном итоге будет направлена против них и, таким образом, нанесет ущерб построению глобальной феминистской солидарности. Можно ли квалифицировать позицию, которая поворачивается спиной к украинским феминисткам и заставляет их молчать по гендерным вопросам, как феминистскую или интернационалистскую? Единственные политические субъекты, способные осуществить освободительный политический проект в Украине, — это те, кто находится в самой стране. Нам лучше начать прислушиваться к ним и поддерживать их, несмотря на любые возможные разногласия, потому что именно они, такие, какие они есть, и со своими собственными противоречиями, будут вести борьбу. Или это будет никто.

Использование слова «пешмерга» для обозначения курдских женщин-бойцов проблематично. Этим словом называют курдов, ведущих вооружённую борьбу в Ираке. Как объясняют Дилар Дирик и Бахар Мунзир, курдские женщины-бойцы в Ираке составляют очень незначительное меньшинство в боевых подразделениях, где существует жёсткое разделение труда по половому признаку, поскольку две партии, возглавляющие Иракский Курдистан, являются патриархальными. Тем не менее, западные СМИ часто ошибочно называют курдских женщин-бойцов «пешмерга». Синтия Кокберн воспроизводит эту ошибку в своей статье, которую, в свою очередь, подхватывают интервьюируемые. ** Где слово «Европа» в основном отождествляется с Европейским Союзом как маркером «цивилизации» против тех, кого считают «варварами», кто ей не принадлежит или отказывается от ее дисциплины.

Об авторке

Элиза Морос — феминистка и антикапиталистическая активистка, член Новой антикапиталистической партии (НПА) и Феминистского коллектива Европейской сети солидарности с Украиной (ЕНСУ).

Оригинал статьи: Ukrainian Feminists under Western Eyes